Снег на гранит упал без чувств.
Бесчувственно собора тело,
Шпиль Петропавловки так пуст
Без ангела… и небо опустело.
На реставрацию уплыл
Крылатый символ высшей чести,
Но силуэт его как был,
Так и стоит на том же месте.
Под ним Монетный двор притих,
Притихли мощные куртины,
Экскурсовод давно охрип,
Читая прошлого картины.
Здесь слышит каждый бастион
Полдневный выстрел точной пушки,
И благосклонно небосклон
Внимает действию хлопушки.
Тяжелый гул вспугнул ворон,
Они замедленно взлетают
На фоне оголенных крон,
Что в небо нехотя врастают.
Над жерлом пушки век завис,
Словно дымок табачной трубки,
Что Петр курил. Остановись.
Здесь время делает зарубки.
Холодный ветер дым слизал.
Угрюм романовский некрополь.
А если б Петр сегодня встал,
Признала бы его Европа?
И как бы он себя узнал
В развернутом к собору кресле?
А снег кружился и мелькал
Без этих «бы», без этих «если».
А в черном кресле черный монстр
Сквозь щель посмертной маски видит
Времен полуистлевший мост,
Судеб разорванные нити.
Он зрит потешные полки,
Азов, Полтаву, пыл сражений,
И бешенством горят зрачки,
Косясь на смену поколений.
Петр весь в себе, он мрачен, горд,
Он неподвижен, страшен, жуток.
Шемякин мнит, что был он черт.
А хоть и так, мне не до шуток.
Он в кресле, словно жук, сидит,
Раздув блестяще-полый панцирь,
Вот-вот -- и в небо улетит
Над головами иностранцев.
Они глазеют на него,
Его рукой похлопать можно,
Они не ведают того,
Что впечатленье это ложно.
В гуманитарное окно
Послы с посылками влетают,
Но им понять нас не дано,
У нас в умах не рассветает.
У нас такая хмурь стоит,
Что каждый Чичиков при деле…
А снег садится на гранит
На крыши, башенки панели.
А шпиль без Ангела так пуст,
Как будто небо опустело.
Дыханье, обрываясь с уст,
Астральное означит тело.
О, Русь! Какой великий груз -
Жить посреди твоих наитий,
Нести в себе тоску и грусть
И веру… Но твоя обитель
Для прихлебателей лишь рай,
А нам в отчизне, как в чужбине,
Жить… Только память не стирай,
Не оборви на половине.

*   *   *

На ржавых подстилках листвы
Бездомные дремлют собаки
В стране, где помойные баки -
К грядущему счастью мосты.
Не только бомжи в царстве мглы -
К помойкам спешат ветераны,
Соль пенсии сыплют на раны,
Живя без долгов, но взаймы.
И чешут затылки и лбы:
Откуда  ниспослана  кара?
И тащат хрусталь стеклотары
В приемные пункты судьбы.

*   *   *

                        И, признак Бога, вдохновенье
                        Для них и чуждо и смешно.
                                        А.С. Пушкин

Не одиночество меня волнует. Нет.
Оно во мне, мы с ним почти родные.
Век многолик. Опричники крутые
Мчат в мерседесах и на красный свет.
Я тихий человек. К чему мне прыть?
Я обрастаю жизненной корою,
Но форточку души в простор открою
И  позабуду форточку закрыть.
В нее вплывают август и  шмели,
И облака, и лес, озера, речки.
Я вижу: Музы зажигают свечки
По тем друзьям, что в никуда ушли.
Они, творя, порою вытворялись,
В стихах и красках странно воплощаясь.
Я их ценил. Но каюсь, что не всех.
Заложники трудов, любви и чести,
Их ловкачи пинали – пили вместе,
Но каждый свой отстаивал успех.
Успеть в успех. На этот зыбкий трон
Взбираются сквозь подлость, зависть, стон
И, обрастая собственною спесью,
Возносят дурь свою до поднебесья.
Пострел поспел. Меня не я волнует,
А те творенья, в коих полнолунье
Являет отраженный долгий свет
Его в природе вроде бы и нет -
Он сам себя являет из творенья,
В нем признак Бога – чудо озаренья.